— Подобная мелочность в вопросах гостеприимства тебя вовсе не красит — запомни это, Ликаон, — Хьюго — как и всегда — мастерски увиливает от ответа на каждый поставленный перед ним вопрос — знает, что у Ликаона не хватит духу настаивать. — Ну-ну, только не смотри на меня волком — я буду паинькой, даю слово.

Звук удаляющихся механических шагов Ликаона — словно стук молотка по крышке гроба. Хьюго представляет, как лежит внутри: невыносимо красивый и прекрасно торжественный — в белоснежной шёлковой рубашке с расцветающим у горла пышным жабо, похожим на охапку хризантем; чопорные тётушки, выстроившись вдоль алтаря, украдкой смахивают накрахмаленными платочками слезинки с морщинистых лиц, крошечные язычки пламени на высоких свечах трепещут от их сотрясающих воздух рыданий, и очаровательная директор видеопроката стоит над ним с трясущейся губой и букетиком петуний в руках.

Вообще-то, говорит Хьюго самому себе, в этом нет его вины — ни в ногах Ликаона, ни в его потерянном глазе; но всё равно чувствует как изнутри его грызёт совесть — мерзкий паразит, выедающий нутро до самого дна, пока не останется ничего кроме дыры размером с чёрную, космическую. Из-за этого чувства Хьюго никак не может решить — злится ли он на Ликаона до сих пор.

Свою детскую обиду на него он бережно лелеет годами: оберегает и взращивает, как самый нежный на свете цветок — думает что имеет на это право; предатели прощения не заслуживают. Но в конце концов за помощью — в чём, разумеется, не позволяет себя уличить — всё равно приходит почему-то именно к нему. Может, ему стало бы легче, если бы Ликаон отослал его ко всем чертям — но этого не происходит, и Хьюго окончательно запутывается в себе. Монетка в его пальцах крутится всё быстрее, пока не превращается в размытое пятно.

Хьюго втаптывает самого себя в выгребную яму самокопания и рефлексии аккурат до возвращения Ликаона — тогда он снова натягивает на лицо маску экзальтированного равнодушия.

— Очень любезно с твоей стороны, мой дорогой партнёр. Сервис в вашем агентстве выше всяких похвал — обязательно поставлю пять звёзд.

Когда дверь за его спиной захлопывается, Хьюго тут же падает в постель, на ходу сбрасывая ботинки и срывая с шеи галстук. Его распорядок фантомного вора прямо противоположен занудному расписанию Ликаона: по ночам он предпочитает бодрствовать, а спать — в светлое время суток, — но он обещает играть по установленным в особняке правилам, и его на удивление быстро начинает клонить в сон.

Даже одиночество конкретно в этой комнате почему-то больше не кажется ему таким невыносимым.

***

Ликаон и впрямь будит его стуком в дверь со стариковской педантичностью. Хьюго, щурясь, смотрит на прикроватные часы: электронное табло клоунски подмигивает ему цифрами — 7:30., — и всем организмом воспроизводит чудовищный зевок. Сегодня у него отчего-то нет настроения устраивать цирковое шоу, он изумительно покладист и играет роль прилежного гостя.

В столовую Хьюго спускается в сопровождении Ликаона — освежившимся, но слегка небрежным.

— Bonjour, милые леди, — в приступе галантности он по очереди алчно припадает губами к женским ладошкам в белых перчатках — кроме Эллен, потому что она, очевидно, ни капли не заинтересована в этих фальшивых играх в этикет.

Со спутницами Ликаона он уже знаком — заочно.